Сказочка про Белоснежку и семь гномов

 

На дворе стояла зима лютая да холодная, а белый снег падал на землю густыми хлопьями с неба и тут же превращался в слякотную лепёшку. В королевском дворце у окна сидела молодая королева Селенити и шила. Загляделась на снежные лепёшки и уколола свой алмазненький пальчик иглою. Три капельки кровинушки упали на снег.

«Как хороша красная кровь на белом снегу, – подумала королева (видно, большую роль сыграли вампирьи наклонности), – Вот бы мне хотелось иметь дочку, белую, как снег, со щёчками, румяными, как кровь, с волосами, чёрными, как чёрное дерево, с зубками, острыми, как у кролика, с глазками, зоркими, как у ястреба да с ножками, прямыми, как палочки.

Прошло немного времени, и желание королевы исполнилось. Родилась у неё маленькая, красивая, пухленькая, крикливая и верезгливая девочка. Только с изъянчиком девочка была: имела она цвет волос не чёрный, а жёлтый, то бишь блондиночкой была. Обрадовалась Селенити счастью такому невиданному, подивилась чудесам природы и смешением красок (у королевы-то волосики беленькие все были, а у короля чёрными) и назвала дочку Усаги. Родила королева дочку, полюбовалась на неё недолго и ласты склеила. Король погоревал, поплакал, потужил, слезами горючими позалевался и взял себе в жёны новую жену – Каоринайт. Была та жена злюкою и бякою, брезгливой врединой и ломакой, каких только свет не видывал, но прекрасною была та жена: грудь колесом, волосы дыбом, губки бантиком, ручки – грабельки, ножки – лопаточки. И имела Каоринайт богатое и необычное приданое от фрэнда своего наилучшего своего доктора Томо: очки необычной формы, а одно очко в узорчиках, загогулинках, сердечках, кружочках и кубиках. И когда напяливала она на себя очёчки те, то казалась страшнее любой идиотки и страшилки в городе. Равняться с ней по «красоте» мог только кавалер Усаги – Умино.

И проведала про то злая королева, и решила заточить друга нашего юного да необразованного в темницу тёмную да тараканистую, а подругу его – Усаги - с ним, дабы уничтожить улики и снять с себя подозрения. Бывало, посмотрит Каоринайт в очки и спросит у них:

– Очко, очко моё на лице, кто переплюнет меня по красоте?

И тут же очко, скрепя сердце, начинало говорить:

– Ты прекрасна и бела,

И за то тебе хвала.

Но Умино всех умнее,

Всех румяней и тупее.

Рассерчала тогда королевна и приказала схватить и связать Умино вместе с Усаги, и бросить на растерзание львам.

Так и сделали, но Усаги смогла драпануть, чтобы не оказаться вместе с Умино в одной тарелке, пока стражи порядка в сортире руки перед приёмом пищи мыли, тем боле не нравился он ей и всё.

Львы, говорят, после дела такого несварение желудка получили и шок завороткий.

Бежала Усаги полем, лесом, горами, все коленки себе изодрала, все локоточки обцарапала, все пяточки в грязюке измазюкала, все волосики репейничком слепила, все зубчики о камушки побила да кариесу в ротовой полости разгуляться дала. Долго ли, коротко бежала наша красопедка, но наткнулась она на избушку о четырёх стенах, домик эдакий, скромненький да прибранный – Хрустальный Токио. В этой избушке вещи были такие маленькие-маленькие, что почти не налазили на Усаги.

– Вещи для Барби, – изрекла продвинутая, но очень разжиревшая на королевских харчах Усаги.

Глянула Усаги своими глазёнками, а на столике тарелочки стоят, и такие они все миленькие, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ни тем более мне на клавиатуре двенадцатым шрифтом набрать! А рядом с тарелочками маленькие вилочки, ложечки и ножечки (в общем, набор грабителя). А у стены стояли пять односпальных кроваток и одна двуспальная. Почувствовала тут Усаги усталость незнатную и решила прилечь баиньки.

Легла на первую кроваточку – узка, на вторую – коротка, на третью – тверда, и лишь на шестой двуспальной кроватке Усаги почувствовала себя как в своей тарелке.

А когда совсем стемнело, пришли в избушку её хозяева – маленькие карлики, ростом от 1.60 до 1.80. Целый день они пахали на государство: ловили плохих дядь и тёть и боролись с ними. Они сразу увидели, что кто-то побывал в их домике, прикасался своими не стерильными руками к их вещам, трогал их продукты питания.

Первый карлик, а точнее карличиха, по имени Ами сказала:

- Кто трогал мою еду? – и, достав свой вычислительный прибор, высчитала содержание нитратов в огурцах, жиров в молоке и белков в яйцах с точностью до 0.1%.

– Кто трогал мои вещи? – изрекла вторая гномиха по имени Рей и тут же полезла проверять отпечатки пальцев на своих гадальных картах.

– Кто трогал мою вилочку? – истерически завопила третья по имени Мако и демонстративно закатала рукав, сжав руку в здоровенный кулак.

– Кто трогал мою морковочку? – запищала четвёртая гномиха по имени Минако, хотя морковка эта была ей до фени и закричала она, скорее, чтоб показать, что у неё тоже что-то пропало (отводит от себя подозрения).

– Кто дрыхнет на нашей кроватке? – хором закричали ещё две гномихи Мичиру и Харука.

Все гномы подбежали к постельке и увидели очаровательное зрелище: распластавшись, на кроватке лежала юная девушка, ростом чуть меньше этих гномов, но вширь значительно превышающая их.

Очень обрадовались гномики появлению нового члена, да так, что не стали его будить. А два гномика – Мичиру и Харука, в эту ночь поспали по одному часу на постели у каждого из своих товарищей (крепкая женская дружба). Но ночь эта, как Мичи и Харука рассказывали, была жуткой: Минако лезла целоваться (сыграли гены Венеры), Мако посадила Харуке фингал, Ами постоянно писалась и заливала этим делом всю кровать (сыграли гены Меркурия), и лишь ночь с горячей Рей помогла им восстановить свои силы.

А утром, когда взошло ясно солнышко, проснулась девица-красавица Усаги и рассказала она дружбанам своим новым, что мачеха её – Каоринайт – клизма натуральная, дура набитая, ведьма патлатая, жлобина очкастая, швабра горбатая, мышь крашеная, свинтусяка перманентная, решила уничтожить этого Умино (за что хвала и честь ей за смелость), да и падчерицу свою – Усаги – вместе с ним. Рассказала она и про львов страшных да голодных, и про несварение желудочков их, и про завороткий шок, и про самые ужасные вещи на земле, которые только пришли в её голову.

И осталась девица писанная у гномиков жить. Всё она по дому делала: и посуду била, и супчики травила, и постельки мяла, и цветы топтала, в общем, трудилась в поте лица, не покладая свои бриллиантовые ручки.

Целый день проводила Усаги одна в избушке. А добрые карлики часто предостерегали её:

– Смотри, дверь никому не открывай, с незнакомцами не разглагольствуй, к окнам не подходи (снайперов много), не заводи сомнительных знакомств, по квартире не бегай, стёкла не бей, громко не разговаривай (помни! и у стен есть уши!), воробьёв из рогатки не пуляй, тараканов дави (жучков враги-паразиты понатыкивали!) да про наши наставления не забывай.

После этого, бывало, призадумается Усаги и спросит своими яхонтовыми устами:

– А дышать можно?

Долго ли, коротко, но прознала про дела эти тёмные сама королева Каоринайт и решила замести улики. Переоделась она в косметолога красивого, подкрасилась помадкой красненькой, тушкой чёрненькой, теньками синенькими, румянками яркими, кремчиком тональненьким, да и отправилась в путь-дорогу дальнюю да пыльную. Шла она, шла, и набрела на хижинку небольшую да ветхую – на Токио Хрустальный. Зашла она в эту избушечку, а ей уже навстречу охранник сильный да широкоплечий чешет, Терминатор 2!!! Повалила она его одной левой, да дальше брести продолжает, и тут ей второй красавец на глаза попадается, мускулистый, накаченный, потный, а звать его простенько – Дунька Мак'Клауд. Повалила она его одной правой и дальше шурует, как ни в чём не бывало.

И тут видит она: девица ясная пред ней предстаёт, падчерица её, с вытатуированным полумесяцем во лбу. «Ну, ни фига себе!..» – думает злюка Каори, а вслух говорит:

– Девица ты моя ясная, солнце ты моё раскудрявое, что это за полумесяц у тебя во лбу? Нынче такое не в моде! Сейчас делают что-то типа бабочек или цветочков! Дай-ка я возьму свой чудодейственный препаратик и сведу эту гадость нафиг!

И согласилась запантованная всеми современными фенями Усаги на операцию пластическую по удалению полумесяца. Недолго раздумывая своей корявой извилиной, Каоринайт достала из чемоданчика своего с чарующей надписью «Эйвон» пузырёк с жидкостью, открыла его и плеснула в физию падчерице любимой своей Усаги. Скривилась дорогушка, заверещала истошным голосом, округлила глазики свои всезрячие, а поздно уже было. Глянула она на себя в зеркало серебряное да камнями драгоценными обделанное и тут же обмерла: глядело на неё оттуда чудище страшное и невиданное. Увидела она отражение своё и отправилась в долгосрочный обморок (в нокаут, то бишь).

А когда домой гномики пришли, узрели они происшедшее чрезвычайное да расстроились, но не сильно: как пришла, так и ушла дорогая душе ихней Усаги. Соорудили они ей гробик деревянный (камни нынче в цене!) да прикрыли целлофаном прозрачным, водрузили всё это дело на горе каменной, да и пошли поминки справлять.

Но тут, откуда не возьмись, врач-недомерок Мамору, окончивший всего два курса генной инженерии и прибывший к гномам на практику в трупах ковыряться. Отвели они его к Усаги на гору каменною, да и оставили двоих. Долго ли дело делается, но в скором времени вернулись с горы той Мамору вместе с Усаги, а во лбу у неё пластырь торчит. Обрадовались гномы чудодейственным препаратам Мамору, да и отдали Усаги ему в жёны на радость людям, да на потеху Мамору.

А через некоторое время, люди добрые говорят, родилась у них девочка – Чибиуса, – и такая она лапочка была, шо любовались ею гномы круглые сутки.

А Каоринайт та, ну, мачеха Усаги, через некоторое время развелась с королём, да и замуж за доктора Томо вышла. И родилась у неё девочка красы неписаной, да стройности невиданной, Хотарой назвали! Вот!

Тут и сказки конец, а кто слушал молодец!

 

Автор: Нару Осака (клуб “Clow” clow.com.ua)

• Вернуться к фикам по "Sailor Moon"